Насиловали за даму сердца, сморкались в скатерть: какими были настоящие рыцари
Мы, конечно, догадываемся, что изрядно романтизируем средневековых воинов и вряд ли они выглядели как в кино. Про гигиену тех времен все наслышаны: из мытья и чистки зубов культа не делали, и под начищенными латами у большинства героев было порядком грязное тело. Но, оказывается, идеализированными были не только тела, но и нравы рыцарей — и гораздо больше, чем мы можем себе представить.
Отношение к дамам
Многие слышали про почитание дамы сердца: мол, обязанность каждого настоящего рыцаря — выбрать себе возлюбленную, а потом преданно ей служить. Совершать в ее честь подвиги, слагать стихи, и всё это — исключительно платонически: настоящая любовь должна быть безответна. Так что «для сердца» разбирали даже замужних. Чужие жены подходили для этой роли даже лучше: такая не потащит венчаться и не родит пять детишек, уничтожив тем самым всю возвышенность и трагичность неразделенных чувств на корню.
Вот только подвиги, совершаемые во имя дамы сердца, порой выглядели весьма странно. Например, рассказывает американский историк Ричард Кэупер, как-то один рыцарь, добиваясь расположения принцессы, пообещал в её честь... изнасиловать самую красивую женщину, «какую только сможет сыскать». Другой поклонник повысил ставки и заявил, что пришлет девушке головы всех соперников, убитых на турнире.
Остается только гадать, что чувствовала сама принцесса, получая отчеты об изнасилованиях и окровавленные мешки с головами. Но одно понятно: никаких драконов — рыцари продолжали делать то, что им нравится, просто теперь это проходило под грифом «Во имя любви».
Что да посторонних дам, то и тут правила были не в пользу прекрасного пола. Например, в легенде о Ланселоте рассказывается об обычаях королевства Логр: если девица путешествует одна, то бояться ей нечего. А вот если ее сопровождает рыцарь, а другой рыцарь ее отобьет, то «победитель может взять даму или девицу, как только он пожелает, не навлекая на себя никакого стыда или вины». И что осталось за кадром истории любви Ланселота и Гвиневры, остается только гадать.
Турниры
Состязания, которые устраивали между собой рыцари для демонстрации воинских доблестей, тоже выглядели не так, как мы их себе представляем: участники, входя в раж, легко забывали о правилах и дисциплине.
Кэупер приводит в своих работах описание одного из таких инцидентов: Ланселот убил соперника копьем, а затем вытащил меч и начал наносить удары налево и направо, «убивая и рыцарей, и их коней, отрезая ступни и ладони, головы и руки, плечи и бедра, сражая каждого, кого видел, оставляя за собой скорбный след, так что вся земля была умыта кровью, где бы он ни проходил». Ну что ж, рыцарей можно понять: головы для принцессы противники сами себя не отрежут. Остается только надеяться, что в зрительские ряды воины во время ристалищ не забредали.
Ланселот, кстати, славился своим правилом никогда не убивать рыцаря, умолявшего сохранить ему жизнь. Вот только этический кодекс известного героя имел оговорки: пощада полагалась, только если Ланселот не поклялся ранее этого человека убить или если не мог убийства избежать. «Что поделать, друг, мне нужна голова для принцессы!»
Даже сценаристы «Игры престолов» и Джордж Мартин, почитав рыцарские легенды VI века и записанные 200 лет спустя, сказали бы: «Нет, это чересчур!» Насилие на каждой четвертой странице, длани отрубаются, копыта боевых коней топчут поверженных врагов, во время междоусобных во йн на одного убитого приходится пять отравленных... Так что средневековые рыцари легко могли посрамить своей кровожадностью любого викинга, выпившего настойку мухомора.
А была ли галантность?
Какими были манеры средневековых «аристократов», можно судить по труду об этикете «О приличии детских нравов», написанному Эразмом Роттердамским в 1530 году и бывшему весьма популярным в Европе еще долгое время. Вот некоторые рекомендации из него: «Не сморкайтесь в скатерть, в ладонь или в рукав. Не держите носовой платок во рту. Неприлично разворачивать использованный носовой платок и пялиться в него, как будто из вашего носа могли вывалиться жемчуга и рубины».
Руководство больше похоже на советы для малышей, чем для взрослых людей: не мочитесь на гобелены, не чешите при всех промежность, не испускайте шумно газы, не здоровайтесь с человеком, который справляет нужду (что делать, если он использует для этого гобелен, не оговаривается — возможно, надо взять и подарить ему трактат Эразма). За столом велели не чавкать и не макать пальцы в соус на общем блюде, не вытирать приборы о скатерть и не пить из тарелки.
Утонченность, которую мы приписываем рыцарям, не была им свойственна. Скорее, они обладали детской непосредственностью и таким же нежеланием сдерживать свои порывы. Как говорит английская писательница Дороти Сэйерс в предисловии к своему переводу «Песни о Роланде», «идея, что сильный мужчина должен реагировать на личные драмы и любые общенациональные потрясения, едва заметно сжав губы и молча швырнув сигарету в камин, появилась совсем недавно».
Когда и почему всё изменилось?
Но как же эти бесцеремонные персонажи превратились в тех рыцарей, которых мы знаем? Не может быть, что их образ был полностью выдуман! Что произошло с грубиянами, рубящими части тела налево и направо и облизывающими пальцы за столом?
Объяснение довольно прозаично: за дело взялось окрепшее государство, которому постоянные сражения между феодалами и гибнущие при этом тысячами крестьяне наносили немалый урон. Убийство стало преступлением перед короной, а не сведением личных счетов. Уже не семья жертвы требовала компенсацию — имущество убийцы переходило лично королю. Основной задачей рыцарей стало служение монарху, а не попытки доказать, что в радиусе ста километров именно он, рыцарь, самый страшный и опасный зверь.
В милости оказались не горячие головы, а опытные управленцы. Больше нельзя было возвыситься, отрубая «длани и ступни», — надо было ехать ко двору и производить впечатление умом и манерами. Потому и пособия, объясняющие, как правильно сморкаться и вести себя за столом, начали приобретать популярность. «Из воинов — в придворные» — это, пожалуй, лучшее описание эволюции рыцарства от немецкого социолога Норберта Элиаса.
Потом «новым рыцарям» начали подражать и все остальные: куртуазные (от англ. court — «двор») манеры начала заимствовать буржуа, взаимодействующие со знатью, от них перенял этикет и средний класс. Минули столетия, и все забыли, какими были настоящие рыцари. Может, и к лучшему: к чему вспоминать кровожадных мародеров, присылающих вместо роз головы и насилующих одних женщин в честь других?
Так что пусть и дальше фраза «Ты настоящий рыцарь!» останется комплиментом, а реальные нравы средневековых воинов останутся в прошлом.
Фото: Getty Images, Legion-Media, Shutterstock
